Нехитрое жилище пастуха.
Декабрь. У Марии стынут руки
и с неба сыплет снежная труха.
Эпохи новой родовые муки.
Младенец спит. Стекаются волхвы.
Звезда восходит в небе Вифлеема
и свет её у детской головы
ложится мягко, словно диадема.
Обрéзанье … И, Йешуа, малыш,
ханжи тебе в отцы Святого Духа
потом назначат. А пока шалишь,
всё, как у всех – то корь, то почесуха.
Над Иудеей нависает Рим.
Толкуют мудрецы законы Торы.
И размывают единенья грим
извечные еврейские раздоры.
Талмуд в тиши касается души.
Вот ты уже раввин. Но – голос свыше.
И сколько этот голос ни глуши,
душа его в неслышимом расслышит
и поведёт … И приведёт к кресту,
и вознесёт – на страх и удивленье
гонителей. Не Йешуа – Христу
открыть иное летоисчисленье.
И вознесутся в небо купола,
и захрустят на виселицах шеи,
запахнет человечиной зола,
и будут ткать Твой облик златошвеи.
И что ни храм, то на людской крови,
а в нём молитва за Любовь и Веру.
Но как химеру Верой ни зови,
ни превращай прозрение в химеру,
Ты сделал то, на что ты призван был,
а прочее не под Твоей десницей.
И к розе тянет листья чернобыл,
и вечна тень Твоя на Плащанице.
Так что же, Йешуа? Сегодня Рождество
Твоё. Зима, волхвы и волшебство.
Кому-то – пир, кому – мечта о хлебе.
Мир празднует. О чём тоскуешь, ребе?
Виктор Каган
Даллас Техас
