[Даллас, Техас] Многие из читателей нашей газеты следили за почти 3-недельным музыкальным марафоном 14-го Конкурса молодых пианистов имени Ван Клиберна в Форт-Уэрте. 24-летний Никита Мндоянц — единственный россиянин, вышедший в полуфинал этого престижнейшего международного конкурса. Никита родился в семье профессиональных музыкантов-москвичей. Музыке он начал обучаться с 6 лет. Помогала ему вначале бабушка. Она была виолончелисткой и студенткой Мстислава Растроповича. Позже Никита учился у Николая Петрова, занявшего второе место на первом конкурсе Ван Клиберна. Но главным его учителем был и останется отец — Александр Мндоянц, который занял пятое место на конкурсе имени Вана Клиберна в 1977 году. Для финального концерта 14-го конкурса Никита выбрал 2-й концерт Прокофьева и 20-й концерт Моцарта. Музыкальные критики называют первое произведение, концерт Прокофьева, наиболее сложным, при этом считая, что Мндоянц-младший справился с ним блестяще. Сам Никита считает, что он был немного сдержанным в финале. Об этом и многом другом он рассказал в эксклюзивном интервью газете The Dallas Telegraph.
— Никита, от имени читателей газеты The Dallas Telegraph поздравляем вас с выходом в шестерку лучших пианистов 14-го конкурса имени Ван Клиберна. Мы болели за вас, но не пропускали и реакции вашего отца, Александра Мндоянца. Расскажите, пожалуйста, как он отреагировал на ваш успех?
— Мы каждый день во время конкурса были с ним на связи. Конечно, он очень гордится тем, что я прошел в финал. Отец, по возможности, смотрел конкурсные выступления других участников. И, безусловно, оценил высокий уровень всего конкурса. Ему даже было трудно сказать во время первых двух туров, кто прошел, а кто нет. И тот факт, что я играл в финале, конечно, для него очень важен. Понятное дело, что аппетит приходит во время еды и во второй-третий день финала у меня появилось желание получить что-то большее. Но, в любом случае, у нас в семье принято здраво смотреть на вещи. На данный момент для меня это очень хороший результат. Благодаря трансляции конкурса и освещению прессы я получил большую аудиторию. И, конечно же, в моем молодом возрасте сыграть с приглашенным дирижером Симфонического оркестра Форт-Уэрта Леонардом Слаткиным — дорогого стоит.
— Интересно, что ваш отец стал и вашим учителем. Давал ли он вам, как своему ученику, в ходе конкурса какие-то советы?
— Скорее, советы были в процессе подготовки к конкурсу. Отец считает, что в ходе конкурсов или концертов лучше не вмешиваться в процесс. А потом это все равно должно отлежаться, чтобы не было каких-то сбоев.
— Ну, что же, это очень мудро с его стороны. Интересно, что о конкурсе Ван Клиберна вы слышали с раннего детства из уст отца. Каким вы себе представляли этот конкурс?
— Вы правы, это очень значимый конкурс для нашей семьи, поскольку в карьере моего отца он сыграл огромную роль. Тем более, в то время попасть в число финалистов такого конкурса в СССР котировалась едва ли не выше, чем любого другого крупного европейского конкурса, наверное, за исключением конкурса имени Чайковского. Участие в Ван Клиберна является ярчайшим воспоминанием молодости моего отца. Естественно, я слышал много историй о том, как проходил этот конкурс. Особенно важно для меня, что во время конкурса я жил в семье Рини Стивс (Renie Steves), которая принимала и моего отца 36 лет назад. С тех пор отец продолжал переписываться с этой семьей. Они приезжали в Москву в 1986 году, еще до моего рождения. Второй раз они были у нас уже в 2008 году. То есть здесь, в Техасе, во время конкурса я чувствовал себя как дома. Возникло ощущение, что я к родственникам приехал.
— И все-таки ваши ожидания от конкурса совпали с тем, что вы увидели?
— Я понимал, что мои впечатления будут другими, чем они были у отца. Для него участие в конкурсе Ван Клиберна было едва ли не первым выездом за границу. Можете себе представить впечатления человека, для которого любая поездка за границу из Советского Союза была уникальной. Я уже приезжал в США 3 раза до конкурса. И хотя в Техас приехал впервые, но все равно я примерно знал, куда еду. Мой отец на конкурс приехал со сплоченной командой вместе с другими советскими пианистами — Александром Торадзе и Евгением Крушевским. Все дни они проводили вместе, собираясь вечерами в одном из домов, где проживали конкурсанты.
— В этом году почти треть участников конкурса была славянской — представители Украины и России. В вашем случае это была одна команда, или вы все-таки были каждый сам по себе?
— Практически мы все друг друга знали до конкурса — большинство из нас или училось, или заканчивает обучение в Московской консерватории. На 14-м конкурсе ситуация была другой, — мы виделись только во время жеребьевки, на первом собрании и на объявлении результатов. Жили мы в американских семьях, каждому конкурсанту поставили в дом проживания инструмент, и мы могли репетировать сутками. В 1977 году возможности были несколько иными. 90 конкурсантов возили репетировать в университет, так что они виделись чаще и поэтому могли прочувствовать командный дух. Сейчас другие времена. Как бы мы хорошо друг к другу не относились, но все равно каждый из нас приехал на конкурс со знанием того, что он здесь будет сам за себя.
— Но все-таки из участников конкурса из России и Украины с кем вы, скажем так, ближе общаетесь во время гастролей?
— Мы часто пересекаемся в творческом плане с Юрой Фавориным. Мы даже задействованы с ним в одном проекте, который как раз курирует мой отец. Это антология советской и российской фортепианной музыки. В рамках этого проекта уже вышло семь дисков.
— Никита, а как вам показались ваши соперники на Ван Клиберне?
— У меня не было возможности слушать все выступления, но когда появлялось свободное время, я включал трансляцию. Уровень игры, действительно, был высочайшим. И, слава Богу, российская школа держит планку. Выступление Вадима Холоденко было просто потрясающим. Главное, что репертуар был не заигранным. Начать с музыки Джона Адамса — это не каждый сможет. Жаль, что Юра Фаворин не прошел в полуфинал, он глубокий музыкант и заслуживал победы. В этом году были очень сильные музыканты из Италии — и те, кто не прошел в финал, и те, кто выступал в полуфинале. Они все очень яркие.
— Никита, а вы сами довольны своим выступлением?
— В целом, конечно, я доволен тем результатом, которого достиг в творческом плане на данный момент. Возможно, я был в какой-то степени зажат. Второй концерт Прокофьева исполнял всего второй раз в жизни. Некоторые члены жюри потом сказали, что под конец конкурса чувствовалось, что я слишком контролирую ситуацию. Они говорили о моем большом таланте, с одной стороны, а, с другой, что я не отпускаю музыкальную энергию, которую всем бы хотелось получить от меня.
— Но нагрузка на вас легла, конечно, колоссальная — три недели беспрерывных репетиций…
— В общем-то да. Последние два тура оказались наиболее тяжелыми в эмоциональном плане, потому что я выкладывался каждый раз на 150 процентов и на репетициях, и на концертах. Но, пройдя через такой марафон, в результате получил, действительно, огромный опыт. Сам факт, что я сыграл весь репертуар, который предполагался на этом конкурсе, уже даже только этот факт меня удовлетворяет. И, безусловно, конкурс Ван Клиберна — это колоссальное событие и стимул в моей творческой биографии.
— Была ли у вас возможность между репетициями и выступлениями посмотреть Северный Техас?
— Рини меня повозила по разным местам, по мере возможности. Несколько раз я бывал на Сток-ярде, — в этом историческом районе Форт-Уэрта, в зоопарке. Но что мне больше всего понравилось, так это поездка на огромное ранчо друзей Рини. Там оказалось много лошадей и других животных. Отдых выдался замечательным! Более комфортно себя чувствую на природе, чем в городе…
— …Но при этом вся ваша жизнь проходит в городах. Никита, если бы вы не стали музыкантом, то кем бы вы стали?
— В моем случае, акцент сразу же был сделан родителями на музыкальном образовании. Мой брат тоже окончил консерваторию по классу контрабас. Хотя он посещал архитектурную студию, и у него был выбор. Мне сложно сказать, чем еще я мог бы заниматься. Если бы даже такое и случилось, то это была бы какая-то творческая профессия.
— У вас позади конкурс Ван Клиберна, а впереди новые гастроли. Естественно, вы еще не раз вернетесь в Америку. Какие ближайшие музыкальные планы?
— У меня запланировано две поездки во Францию. В июле я буду выступать на фестивале в Кальмаре, а в августе — на фестивале в городе Висамбур, это в Северном Эльзасе, куда меня приглашают уже во второй раз. Кстати, там я буду исполнять квинтет Брамса, который играл и на конкурсе. В рамках конкурса Ван Клиберна уже начинают планировать наши гастроли по Америке, так что я еще вернусь в вашу страну. Скорее всего, в августе из Франции мне придется прилететь в Форт-Уэрт для выступления с симфоническим оркестром в рамках фестиваля русской музыки.
— Никита, сегодня, когда мы с вами разговариваем, в России празднуют День независимости. В этой связи, могли бы вы что-то пожелать нашим читателям и самому себе?
— Меня переполняет чувство гордости за то, что я оказался единственным представителем России, который прошел в финал 14-го конкурса имени Ван Клиберна. Еще раз хотел подчеркнуть, насколько сильным был уровень участников и российских, в частности. Меня радует, что, культура в нашей стране продолжает развиваться и пробивать глухую стену непонимания. Я бы хотел пожелать всем нашим гражданам и себе лично дожить до того момента, когда российская культура будет, действительно, по достоинству оценена и станет получать поддержку от государства, потому что она этого заслуживает.
— Огромное спасибо, Никита. Когда вы вернетесь в Даллас, мы найдем возможность показать вам другой Даллас — русский, которого вы еще не знаете. Удачи вам на вашем творческом пути!
Текст Людмилы Тараненко
Фото фонда Ван Клиберна
